Я собираюсь прыгнуть в небеса
Хочу как-то рассказать обо всем, а как-то не пишется. Что я видел, можно всегда прочесть на Газете.Ру, какие-то первые эмоции при входе в сеть появлялись на страницах ЖЖ. Я думал, что вернусь и напишу что-то большое и длинное о своих общих впечатлениях. А сейчас вот чешу затылок и думаю, что рассказывать об оружии, развалинах, БТРах, каком-то чувстве опасности постоянном или людях...
Сложно. Такое место. что трудно не сбиться на пафос или банальщину.
На вторую ночь мы уже совсем уставшие и пыльные упали на свои койки и планировали уснуть.
За окном кто-то дал очередь в небо, дотягиваешься до плеера и включаешь музыку, чтобы уже не слышать.
Там музыка как-то совсем иначе воспринимается. Острее. Более осмысленно что ли.
"Ты владеешь миром как будто и не стоишь в нем ничего"
И все внутри взрывается, переворачивается и хочется то ли смеяться, то ли выйти на эти ожившие к ночи улицы и закричать в это темное грозненское небо.
Берешь листок бумаги и ручку, пытаешься что-то набрасывать, какие-то заметки, мысли.
В итоге все сводится к именам. Люди, которые вроде бы постоянно вокруг тебя. которые, когда устаешь, порой даже кажутся надоедливыми. А вот тут они постоянно улыбаются во сне. И на бумаге их имена в темном номере выписываются как-то очень странно.
Ты смотришь куда-то, вроде бы и не на меня, что-то очень быстро говоришь, целушь в губы и вдруг убегаешь куда-то. И непонятно, что случилось, почему вдруг ты уже так далеко. Тут что-то щелкает и диктор сообщает, что в Шатойском районе убит кандидат и глава сельской администрации.
Только что была ты, а теперь уже судорожно решаем, ехать ли в ночи в Шатой или ограничится обзвоном всякого рода лиц, а потом на ленту и спать дальше.
Мне один знакомый говорил, что самые странные мысли приходят между половиной пятого и пятью пятнадцатью утра...
Клубок мыслей он как-то набирается, сворачивается, а потом как змея распрямляется, отбрасывая всякую шелуху. Я еще не развернулся. Еще все лишнее не выбросил, при этом еще полностью не вернулся.
Я не знаю как объяснить эти горы и этих людей, не сумею толком рассказать как там танцуют, говорят, смотрят.
Но я хочу туда вернуться. Как-нибудь потом. Через год-два. Но вернуться, обязательно.
Чтобы снова воспринимать все московское совсем иначе, чтобы музыка слышалась снова так остро, чтобы привычно уже реагировать на наставленный на тебя автомат и немного вздрагивать каждый раз, когда фары выхватывают из ночи вооруженную фигуру на обочине.
Сложно. Такое место. что трудно не сбиться на пафос или банальщину.
На вторую ночь мы уже совсем уставшие и пыльные упали на свои койки и планировали уснуть.
За окном кто-то дал очередь в небо, дотягиваешься до плеера и включаешь музыку, чтобы уже не слышать.
Там музыка как-то совсем иначе воспринимается. Острее. Более осмысленно что ли.
"Ты владеешь миром как будто и не стоишь в нем ничего"
И все внутри взрывается, переворачивается и хочется то ли смеяться, то ли выйти на эти ожившие к ночи улицы и закричать в это темное грозненское небо.
Берешь листок бумаги и ручку, пытаешься что-то набрасывать, какие-то заметки, мысли.
В итоге все сводится к именам. Люди, которые вроде бы постоянно вокруг тебя. которые, когда устаешь, порой даже кажутся надоедливыми. А вот тут они постоянно улыбаются во сне. И на бумаге их имена в темном номере выписываются как-то очень странно.
Ты смотришь куда-то, вроде бы и не на меня, что-то очень быстро говоришь, целушь в губы и вдруг убегаешь куда-то. И непонятно, что случилось, почему вдруг ты уже так далеко. Тут что-то щелкает и диктор сообщает, что в Шатойском районе убит кандидат и глава сельской администрации.
Только что была ты, а теперь уже судорожно решаем, ехать ли в ночи в Шатой или ограничится обзвоном всякого рода лиц, а потом на ленту и спать дальше.
Мне один знакомый говорил, что самые странные мысли приходят между половиной пятого и пятью пятнадцатью утра...
Клубок мыслей он как-то набирается, сворачивается, а потом как змея распрямляется, отбрасывая всякую шелуху. Я еще не развернулся. Еще все лишнее не выбросил, при этом еще полностью не вернулся.
Я не знаю как объяснить эти горы и этих людей, не сумею толком рассказать как там танцуют, говорят, смотрят.
Но я хочу туда вернуться. Как-нибудь потом. Через год-два. Но вернуться, обязательно.
Чтобы снова воспринимать все московское совсем иначе, чтобы музыка слышалась снова так остро, чтобы привычно уже реагировать на наставленный на тебя автомат и немного вздрагивать каждый раз, когда фары выхватывают из ночи вооруженную фигуру на обочине.